Китч

Автор KonNik (Эксперт)

Время 17-07-2007 10:58

Андрей Агафонов

Китч

--------------------------------------------------------------------------------

В "Комсомолке" некий молодой человек, бесконечно далекий от понимания современной культурной ситуации, наивно удивился: какой может быть ПОСТ-модернизм, ведь после модернизма возможен только маразм?! Молодому человеку наверняка уже объяснили всю сложность и щекотливость затронутой проблемы, рассказали, что постмодернизм - это и есть искусство сегодня, или, по крайней мере, было вчера, и на этот счет создана целая литература, превышающая по объему всю литературу допетровской Руси, а по интеллектуальному напряжению - все мировые литературы последних двух-трех столетий. Молодого человека от души жаль, но как бы и он не принялся играть в эти игры.

А ведь вопрос не праздный. Все то, что пытался и пытается сделать постмодернизм в литературе, уже сделал модернист Джойс. Идя по его пути и добившись совершенного, завораживающего жизнеподобия в описаниях и диалогах (см. хотя бы: Свен Гундлах, "Четверо из его народа"), постмодернистская (ПМ) литература с визгом затормозила на "ненатурализме" - натурализме, основанном на ненависти (автор термина - Михаил Ковров). Но и это все уже было в "Улиссе", и зачем нам после Джойса, а вернее даже, после Стерна, - Сорокин?.. А ПМ-живопись? Возможны ли, нужны ли после Бердслея, Врубеля и Дали какие-то, извините за выражение, Комар и Меламид? И, наконец, философия. Кажется, последняя с боем добытая ПМ-умниками мысль звучит так: "Философия есть форма иронии". Ирония в том, что это справедливо лишь в отношении философии современной: если говорить о моде, то Деррида и "Яки-да" явления одного порядка. И то, и другое - попса, в первом случае рефлексирующая по поводу собственной попсовости; и то, и другое - лишнее, поскольку не от души. Принято считать, что ирония отрезвляет, позволяет правильно взглянуть на вещи. Да компьютерные игры с драконами и гранатометами больше дадут для верного восприятия мира, чем тома Дерриды, Хейзинги или Хайдеггера, мечущихся в уксусном растворе "субъекта - текста", "дороги - поля", "курицы - яйца"... Современный мыслитель, увы, не способен философствовать молотом - он, по пословице, отродясь тяжелее Фрейда ничего не поднимал. Философия больше не изменяет мир, не объясняет мир, даже себя не может ни объяснить, ни изменить. Кто бы сегодня мог, подобно Диогену, средь бела дня расхаживать с фонарем или с фонарями? Философ - брюхо, грива, дисплей, пиджачок. Философ - дезодорант, библиотека, тапки!

Словом, довольно с нас гнилозубых ПМ-ухмылочек над собственной, в основном, гнилозубостью. Зажравшейся иронии пора указать ее место - на переносице или в кармане. Она - очки для плохо видящих себя со стороны, а вовсе не магический кристалл.

Так что же искусство - обмануло, пропало, изничтожилось? Если здесь - пусто и, простите, нагажено (вся ПМ-эстетика, в сущности, сводится к неконтролируемому извержению непереваренных цитат, стилей, школ, соответственно, и предпочитаемый предмет описания - физиологические отправления в различных сочетаниях), то где же цветение и кипение, шум и ярость, гармония и блаженство?

А не нужно далеко ходить. Пусть петухи ищут жемчужные зерна в навозных кучах, мы рискнем сжульничать - разведаем жемчуг в отделе бижутерии. Иначе называемом - "массовая культура". Или - "китч".

* * *

История вопроса. Первоначально китчем называлась промышленная имитация уникальных произведений искусства, вообще - любая подделка, дешевка, халтура и ширпотреб. Отсюда уже один шаг до отождествления китча с массовой культурой. Затем произошла своеобразная лексическая подтасовка - все, что обладало популярностью и доступностью, было объявлено массовой культурой, а следовательно - китчем. Осознавая определенную ущербность данной логической конструкции и делая вид, что отталкиваются все же от сущностных характеристик предмета, а не от особенностей его восприятия, противники масс-культа предельно обобщили понятие китча и свели его к обыкновенной безвкусице. Круг замкнулся. Еще Пушкин недоумевал: "Критики наши говорят обыкновенно: это хорошо, потому что прекрасно, а это дурно, потому что скверно. Отселе их никак не выманишь". Мы все-таки попробуем. Отыграем ситуацию назад, авось круг и разомкнется.

Если китч - это безвкусица, а безвкусица, по сводному определению Даля и Ожегова, излишество, смесь и пестрота, то что же есть вкус? Расшелушив цитаты знаменитых эстетов, одно-единственное зернышко обнаружим: вкус - это широко понимаемый Чехов. Скромность, сдержанность, "умеренность" (шиллеровское словечко; и - как же не прибавить?! - ) и аккуратность. Все, что грубо, резко, дерзко, пугающе, отвратительно, кошмарно и великолепно - по определению, безвкусно. Все стилизованно "восточное" (а это, к примеру, романы и вся философия Константина Леонтьева, "Персидские мотивы" Есенина и т. д.) - китч. Храм Василия Блаженного - апофеоз китча. От упреков в китчевости спасает одно - труднопроходимость, "элитарность". Чехов, да, был прост и благороден; но его "ценители" циничны - они вовсе не против вообще смеси, вообще пестроты - они лишь за то, чтобы смеси были несъедобны, а пестрота - неприятна. Чтобы читатель-зритель ни в коем случае не получил от общения с искусством простого и ощутимого удовольствия. Опять какое-то шулерство и подмена понятий... Или вкусом теперь почитается совсем не то, что раньше, или налицо явное притворство - но отчего же образцом вкуса, эталоном современного писателя всерьез и надолго заделался Владимир Набоков, виртуоз деланья читателю гадостей?.. Отчего не рискуем мы назвать искусством то, чего нельзя воспринимать без гримасы ужаса или удовольствия, и предпочитаем накладывать грим? Почему искусство должно поглощаться с холодным восхищением и каменным лицом, смаковаться по кусочкам, обгладываться специальными зубными протезами ("ученый критик")?

"Народу нравится Глазунов" - не повод для отрицания Глазунова. Народу нравился и съеденный критикой Константин Васильев. Подозреваю, что даже Леонардо да Винчи еще при жизни пользовался определенной популярностью. Вместе с тем, я бы лукавил, делая вид, что суть вопроса именно и только в массовом признании тех или иных авторов. У китча есть свое, характерное мировоззрение, своя программа. Их-то мы и рассмотрим в заключительной части данного эссе.

* * *

Осознанное и не всегда естественное стремление к простоте и доступности. Высокоученый автор теории этногенеза Лев Гумилев самые сложные моменты своей теории предпочитает пояснять языком разговорным, а иногда и вовсе базарным: "...Этот француз привез с собой массу своих галантных земляков, поскольку больше любил Францию и свои французские владения, чем Англию, которую унаследовал. Но кто же отказывается, когда дают корону! Тогда, естественно, произошло новое внедрение пассионарности в массу английского населения"... Гумилев придерживался следующего святого принципа: если тебе есть что сказать, ты скажешь это так, что тебя поймут все, желающие понять. То же относится к абсолютному большинству "китчеров" (далее - без кавычек).

Тяга к поэтизации и эстетизации сущего. Китч много упрекают в намеренной "красивости", но вот я, убей Бог, не пойму, чем это хуже нарочитой безобразности и прозаичности? Если же судить не от противного, то и тогда замечу, что закон перехода количества в качество здесь срабатывает железно, и у самого китчевого русского поэта - Северянина - есть действительно прекрасные стихи, отвечающие всем канонам китчевой эстетики.

Чудно сочетающиеся мифотворчество и реализм. Китчеры, как никто, нуждаются в доверии - следовательно, должны быть предельно откровенны как с читателем (зрителем, слушателем), так и с собой. Крайнее выражение подобной откровенности - романы Эдуарда Лимонова. А с другой стороны, жизнь коротка, искусство же вечно - и да здравствует сказка! Как обойтись здесь без пары теплых слов о желтой прессе, более романтичной, чем циничной, воспламененной, чем прожженной?.. Копченое, толченое да дробленое, как сахар, стекло превращать в лучистые стразы и называть их "звездами", лепить из темных делишек светскую хронику, творить из мышиной серости отечественной эстрады некую волшебную гору, где каждая свадебка - пир горой, каждый чих - приключение, где даже сексом - мнится и читателю, и журналисту - занимаются как-то совсем-совсем по-иному, динамичнее и демоничнее, - право же, это нелегко и за деньги не делается, только из удовольствия.

Раз уж речь зашла о мифотворчестве, коснемся взаимоотношений китчеров с политикой. Равно как большинство их предшественников-модернистов, китчеры склонны к экстремам: "А вот у поэта - всемирный запой, и мало ему конституций!" Все или ничего! Но лучше правое "все", чем левое "ничего", и это тоже понятно - спокон веку все левые теории были левыми теориями, все они были скучны и пресны, все они делали ставку на число, на ряд и на цвет, а "китчеры" в эти игры не играют, Историю и Искусство (считают они) творят победоносные одиночки, и в каждом - радуга, космос и вакуум. Потому и общаются они между собою достаточно настороженно, дают знать о себе - не более того. "Порфирий... двусмысленно косвенно намекнул мне, что, может быть, он был охранником, как знать, Аушвица. Порфирию хочется придать себе интересиость. Каждому человеку хочется выглядеть байронично. Мрачный байронизм, мне кажется, заложен в самой природе человека. А что может быть байроничнее профессии охранника Аушвица?" (Э. Лимонов, "Коньяк "Наполеон").

Культ героизма. Основное отличие китча от современного "серьезного" искусства, с его бесхребетностью, бессюжетностью и бесцветностью. Учитывая абсолютно все реалии современности, как то: сексуальная революция и контрреволюция, политическая корректность и терроризм, конвергенция мировых систем и "конец истории", пост-технотронная цивилизация и виртуальная реальность, китчеры и в этих условиях, здесь-и-теперь, отстаивают неизменные ценности. Герой и подвиг, любовь и смерть, линии, краски и мелодии - вместо цитатных плетенок, атональных мастурбаций, полутонов, штришков и штрейкбрехеров. Пусть герои будут убийцами, лишь бы были героями! (Вот, кстати, пример мифотворчества: в реальности убийца очень редко бывает героем). Пускай через чернуху, аморализм и даже ПМ-эстетику - она-таки наделала шуму, что ж притворяться глухими? - но прорваться в радугу, в Гиперборею... "Грязный", или "черный", реализм, от Чарльза Буковски до Наталии Медведевой, - самое светлое и чистое, что происходит в литературе сегодня.

И, разумеется, рок-н-ролл и криминальный Голливуд целиком и полностью принадлежат китчу, так же, как и китч принадлежит им. Не надо либеральных послаблений - мол, а некоторые мелодии "Битлз" не так уж плохи! Люди или живут в рок-н-ролле, не принимая его ошибочно за музыку, или не живут, промежуточных вариантов не бывает. Все китчеры - меломаны и киноманы, а все меломаны и киноманы - китчеры. Я не говорю, конечно, о поклонниках Феллини или Тарковского - они и сами вряд ли назовут себя таким вульгарным словом, как "киноман".

Вот, если вкратце, заветное, но, может быть, тайное у многих, убеждение большинства китчеров, как я его понимаю: это такой краткий список намеренно резко сформулированных предпочтений, сразу дающий понять, с кем вы имеете дело.

"Агрессия" Конрада Лоренца - лучшая философская книга нашего времени, ибо не содержит ни одного философского термина.

Хороший голливудский блокбастер с обаятельным и убедительным героем, а то и слезливо-кровавая гангстерская драма, заслуживают больше прав называться искусством, нежели наукообразная порнография Фассбиндеров и Пазолини.

"Би-боп-э-лула" современней всех концертов Шнитке.

Матерщинник Летов, в отличие от академичного матерщининка Бродского, - настоящий поэт, наделенный даром когда священного, а когда и вовсе не священного безумия...

Имена могут быть любыми другими. Суть не в именах. Суть в том, что Рим время от времени должны посещать варвары. Они безграмотны, да, или захотели стать таковыми, но с восторгом глядят они на вещи и творят из ложных красивостей подлинную красоту - потому что верят в это. Пусть слащаво, неискушенно, убого или зло - но если веруешь в то, что творишь, то в тебе уже закипает такая горчица, что горы можно двигать простым выдохом: "Х-ха!.."

Что же до приверженцев "высокого искусства", то их удел - веткою чертить фигуры на песке, ожидая чужой тени, или же отсиживаться в своих шахматных башнях и расписных ладьях, регистрируя гусиным пупырчатым пером по засаленным тетрадочкам первые толчки не ими вызванных землетрясений.

1995, Курган

Автор KonNik (Эксперт)

Время 17-07-2007 10:58

Чисто русский китч
Слово китч было придумано в Германии более ста лет назад для краткого и точного определения «дешевых» предметов. К началу ХХ века понятие стало интернациональным и охватывало практически всю массовую продукцию. Любое порождение промышленного производства - от модных товаров до предметов интерьера, от праздничных открыток до кинофильмов - могло удостоиться презрительной и уничижительной оценки - «китч». В наши дни китч возведен в ранг «стиля», и его создатели посредством моды, рекламы, телевидения, эстрады и кино от чистого сердца дарят нам с вами «счастье», «любовь», «веру», «семью» и «надежду» - в красивой упаковке и по специальной цене.

Китч «а lа russe»
Корни русского китча следует искать в XVIII столетии. В 1700 году по указу Петра Великого на городских воротах были развешены «чучела» - образцы мужских и женских костюмов, сшитых по последней западноевропейской моде. Не успевшие обзавестись новым гардеробом в первые годы реформ платили большие штрафы. Не желавшие отказываться от традиционного платья - приговаривались к ссылке на каторгу с конфискацией имущества. Насилие над модой и традицией привело к смешению исконно русской одежды с костюмом эпохи Людовика XIV.

Молодость китча проходила в среде мелкопоместного дворянства. Китч второй волны был инспирирован женами купцов, заслуживших или купивших дворянство. Зрелость созданного ими стиля отразилась в неуемной роскоши повседневного платья и в тяжеловесном блеске драгоценностей вечерних нарядов. Китч на государственном уровне был официально утвержден Николаем I в 1834 году. Специальный указ предписывал придворным дамам являться ко двору в «русском платье», сшитом по французскому модному образцу. Откидные «ложные» рукава, «сарафанное» расположение орнамента и кокошник внесли неповторимый национальный колорит в привычно изысканный облик русского двора, всегда следовавшего по течению европейской моды.

«Божественный» китч
Молодежная мода на кресты-украшения появилась в эпоху перестройки, когда еще вчера верные партии члены публично обратились к вере. Реакция кооператоров была мгновенной: внушительных размеров кресты из дерева, стекла и цветного металла заполнили прилавки уличных «палаток» и ларьков. Сегодня нательный крест - яркий и неотъемлемый атрибут костюма «новых» русских и анекдотов о них. Разумеется, отечественные нувориши утверждаются в вере не только посредством массивных десятисантиметровых платиновых, титановых и золотых крестов, инкрустированных крупными драгоценными камнями и стилизованных под кресты и распятия испанской аристократии второй половины XVI века. Не будем забывать о «красных» углах в их домах, увешанных старинными иконами, личных старцах - советниках и заступниках, личных нищих, неустанно обращаемых в правильную веру и правильную жизнь, наконец, о вложении средств в продукцию, рекламирующую церковь: например, в банки чая с красочными изображениями знаменитых русских соборов или минеральную воду «Святой источник», освященную Алексием II. Следуя мировой моде, отечественные жертвы индустрии облачаются в платья-оклады от Arkadius, дубленки от русской марки Tash с уникальной ручной вышивкой пайетками и блестками образа Девы Марии и Христа и украшают мирские наряды католическими медальонами от Gaultier, черными крестами из бисера от Sisley и колье из гранатовых четок от 8 Design. Напротив, у иностранных охотников за русскими сувенирами большой популярностью пользуются небольшие и гигантские пасхальные яйца на шелковой ленточке - с портретами домашних питомцев, видами города и ликами святых. Исключительную веротерпимость демонстрируют салоны татуировок. В ассортименте - символы мировых религий, Страсти Христовы, Дева Мария, иконостасы, сцены из Библии, Будда, Шива и тексты молитв.

Китч от Амура
Давняя мечта Игоря Крейна - одного из авторов интернет-журнала «блин. ru» - создание фотоколлажа «С днем Святого Валентина!», или «Любовь до гроба!» из свежих свиных или говяжьих сердец (одно чуть больше другого), пронзенных детской пластмассовой стрелой с присоской. Действительно, большое красное сердце, сердечки-парочки и салют из разнокалиберных сердец давно, нещадно и невыносимо эксплуатируются дизайнерами телестудий, поздравительных открыток, пригласительных билетов, конвертов, подарочных упаковок, воздушных шаров, кондитерских изделий и модных аксессуаров.

Соединение двух сердец, разбитое сердце и поиски его второй половинки - ведущие темы песен российской эстрады. Гимн любви исполняют школьницы из «Тату» - «я сошла с ума, мне нужна она», совершеннолетние парни из «Руки вверх» - «... и целуй меня везде - 18 мне уже», юная Жасмин - «Ой, лёли-лёли, не любима, что ли?», опытная Марина Хлебникова - «ты ж еще молодой, ты еще страдаешь ерундой!», стареющий Моисеев - «и кому какое дело, кто тебе в постели нужен, это - секшиал ревалюшн» и прилежный семьянин Филипп Киркоров, окруженный в одном из последних клипов несколькими десятками соблазнительных красавиц и уверяющий даму сердца, не вошедшую в ролик, в готовности умереть за или вместо нее. Стойкая эфирно-мыльная зависимость зрелых и пожилых женщин от мексиканской, американской и бразильской телевизионной продукции подтолкнула российских режиссеров к созданию отечественных сериалов, посвященных «делам сердечным». Российские героини не так просты, как зарубежные - страдают, выходя замуж за богатых, осваивают вершины незнакомого бизнеса, мстят за погибших возлюбленных, обводят преступников вокруг пальца и с величайшим трудом, но все-таки находят главную в своей жизни любовь.

Семейный китч
От щедрых распространителей идей модерна, через годы НЭПа, трофейные 40-е и сытые 50-е до XXI века дожили основные принципы мещанского построения семейного счастья в интерьере. Стены: пестрые, но всегда свеженаклеенные обои, репродукции в дорогих рамах, небольшая картина маслом - пушистый кот на дощатом полу, полки с разноцветными «фальшивыми» книжными корешками. Сервант: стеклянные дверцы демонстрируют блеск серебряных приборов, красочность фарфоровых статуэток и игру света в хрустальной посуде, редко покидающих выставочное пространство. Телевизор: ручной работы покрывало в технике макрамэ частично прикрывает экран, спасая его от пыли и детского озорства, верхняя часть используется как подставка под неудачную свадебную фотографию, китайского «болванчика» или расставленных по росту и в одну линию фарфоровых слоников. Туалет: ёршик в форме золотой рыбки или сиамской кошки и белые лилии из пластмассы, обвивающие батареи центрального отопления. Сбывшиеся фантазии новых русских: кариатиды в 40-метровой ванной комнате, копии Венеры и Аполлона (желательно портретное сходство с хозяевами дома), небольшой бассейн на 4-м этаже многоквартирного «сталинского» дома, позолоченная авангардная скульптурная группа, напоминающая застывшую лаву, наконец, прозрачный стульчак туалета с «секретом» - металлической проволокой или вышедшей из употребления европейской национальной валютой.

Китч с корнями
Национальные традиции, к сожалению, невозможно удержать в кругу семьи, стенах этнографического музея или в рамках народных празднеств. Современные матрешки - это русские красавицы в национальных одеждах, кошечки и собачки, Гарри Поттеры и Путины, Джоны Ленноны и Ленины разных возрастов. Сюжеты палехской миниатюры посвящены будням и праздникам новых русских, например, прием гостей на загородной вилле с «мерседесами» на заднем плане, мобильными телефонами - рядом с золотыми столовыми приборами и радушным толстым хозяином в «гавайской» рубашке и драгоценностях особо крупных размеров - в центре композиции, тщательно имитирующей старинный стиль.

Хорошо идут «магниты» для холодильников в форме баночек с черной икрой, балалаек и маковок церквей. Неизменным успехом (в том числе и у россиян) пользуются «бабы на чайник», вносящие гостеприимную теплую ноту в современные холодные кухонные интерьеры. Вместо «бабы» можно приобрести «петуха», а еще - полотенца, рукавицы, фартук и пр ихватки - в пандан.

Большим спросом пользуются портсигары, фляжки и зажигалки Zippo с инкрустацией в виде герба СССР, медали «За отвагу» или октябрятские звездочки.

Образец китча для «внутреннего пользования» - подготовка и празднование 200-летия со дня рождения А.С. Пушкина, выставленного в качестве главного национального достояния страны в области литературы на обложках глянцевых журналов, городских афишах, открытках, уличных рекламных «растяжках», витринах магазинов и ресторанов (восковой поэт в молодости и зрелости), а также в фонтане у Никитских ворот в Москве - «Пушкин и Натали».

Китч со вкусом
Мода последних лет наслаждается неограниченной свободой, возможностью безнаказанно смешивать хрусталь и бриллианты, кожу и кружево, корсет и брюки, кроссовки и смокинг, шифоновые юбки и солдатские сапоги, бабушкины драгоценности и значки с непристойными надписями. Культовый кутюрье эпохи - Денис Симачев. Созданные им «олимпийки» с гербом СССР, розовые спортивные штаны с контрастными лампасами, кожаные «спасательные» жилеты и футболки с изображением Путина в рамочке из шелковых роз, - предметы обожания, поклонения и гордости тех, кто ими владеет или надеется овладеть.

Столичный ажиотаж вызвала созданная компанией Vasily Konovalenko Art коллекция рубиновых, платиновых, сапфировых мушек, бабочек, пингвинов, жуков и такс, чьи лапки и хвостики шевелятся, отвечая на ласковые прикосновения хозяина.

Не устояла в этом сезоне перед соблазном безвкусицы уважаемый мэтр петербургской моды Татьяна Парфенова, коллекции которой всегда отличает безукоризненный, но чопорный крой, отсутствие декора и подчеркнутое пренебрежение к мировым тенденциям. Последняя коллекция Дома - это развязное соединение классических и военных костюмов с использованием пуделей и девочек в бантиках - аппликаций, споротых с платьиц младшей группы районного детского сада. Не стоит, однако, винить детей во всем, оголтело и безоглядно - их одевают взрослые, обуреваемые тайными страхами, обузданными страстями, неосознанными желаниями и неутолимой жаждой прекрасного. Держите себя в руках!

Марина СКУЛЬСКАЯ